– Привет, Со. Слушай, ты бы попробовал банановые чипсы с паприкой? Они точь в точь как картофельные. Только полезнее. Без крахмала. Если да, то привезу вам с Э**.
– Я бы попробовал умереть. Ему привези чипсы. А мне смерть.
– Ну, так. Это успеешь.
– Нет. Я до смерти хочу. Я тебе рассказывал про курение на балконе?
– Нет. Поделись.
– Стоял я как-то на балконе и курил. Смотрю вниз. Думаю. А почему бы не броситься? Что мне, собственно, мешает? И пришли мысли всякие.
– Ребенок, наверное. И родители.
– Много всего. Пошли даже глубже, чем ребенок и родители. В итоге пришла еще одна мысль.
Все, что мешает мне умереть. Это же и мешает мне жить.
– Глубоко нырнул, однако…
Ты знаешь, кого мне напоминаешь? Как и я, собственно, сама себе и многие люди вокруг?
– Не-а.
– Того, кого втиснули в рамки. И это вроде не совсем его. Но так уж вышло, что он все еще продолжает рисовать. Как слон. На шоу.
– Чем? Ушами? В смысле напоминает чем?
– Рамками. И в нашем человеческом случае это рамки общепринятого мнения, например, воспитания родителей, всяких семейных норм и общественных порядков. И вот как этого слона научили рисовать. Хотя это явно не его. Так и у людей. Каждый кому не лень пытается слепить художника из слона. И в итоге тому, кому бы не рисовать, а по джунглям прогуливаться в естественных для его механизма условиях, приходится стоять на шоу и рисовать картины.
И если ты подумываешь, как выброситься с балкона, может, ты хочешь сбежать. А хочешь сбежать, если что-то давит. И что же давит?
– Уже не подумываю. Это было несколько месяцев назад. И в принципе не хотел. Просто задумался, как и что. Но не подумывал, как это сделать. Не важно на самом деле. Просто было любопытно. Почему никто себя не убивает. И почему это так сложно.
– Почему же никто. Кто-то все-таки находится.
– Те, кто может. У них воображение богатое. А те, кто реально смог бы. Им уже незачем…
Ты все еще веришь в естественную жизнь?
– Я все еще верю в ее естественное течение через меня. А вот слон с кисточкой – это, наверное, неестественно. Ему бы по башке дать, этому дрессировщику. Плюнуть. И пойти дальше. В свои джунгли.
– А что если это и есть естественное проявление жизни через дрессировщика и слона? Никто же не виноват, что тебе это не по душе. Жизнь тебе этого не обещала.
– Вот я и говорю. Что, если что-то не по душе, то может, да ну это «нах», и найти то, что по душе на данный момент. Хотя бы одному побыть. В тишине. Без спешки. Без обязательств. Без ответственности. А то отвлекают тут все. Что в свою очередь тоже, скорее всего, является частью игры.
– Слона не трогай. Пусть рисует. И зачем тебя это волнует? Проецируешь себя на него. Его на себя.
– Просто я, к примеру, на работе и в браке была, как тот же слон. И почему-то все что-то терпела. Аж до покраснения от перенатуги. И в жену играла. Как слон в художника. Просто у него один дрессировщик был. А у меня другой. Или другие. Вычитала. Наслушалась когда-то. Что, типа, так надо. И пыталась влезть своим 38-м размером в 34-й. Что аж швы трещали. И рисовала. Хоботом. Похожи, да, мы с ним.

– Похожи. В твоем понимании. А ему, может, весело.
– Весело в цепях? Может, конечно. Но что-то я в этом сомневаюсь.
– Опять ты за свое. Убери ты этого злого демона, который сидит и пакости всем устраивает. Посмотри без него.
– Да я не про злого демона.
– Тогда для кого это шоу?
– А про то, что. Почему-то мы в каких-то ситуациях можем дать по башке кисточкой. А в каких-то так до конца этой бренной жизни и продолжаем рисовать.
– Кто этот манипулятор?
– Дело не в манипуляторе. А в слоне. Который стал бараном. И не по причине дрессировщика. А потому что просто поверил.
– Давай так. Что если его нет вообще? Слон есть. А души у него нет.
– И что?
– Просто проявление жизни. Хорошо. Скажи. Чем лучше вера в слона, чем в барана?
– Потому что слон – это слон. А баран – это баран. И естественное проявление реки течь, а не собираться в озеро.
– Почему слон не может рисовать? Или нет. Не так. Почему слон, поверивший в то, что он баран, который умеет рисовать, не имеет право на существование?
– Имеет он право на существование. Просто это какое-то шутовское и жалкое существование за свои 250 кг еды в день.
– Смотри. Есть слоны. Гуляющие в джунглях. Едят. Размножаются. И все такое. Есть бараны. На пастбищах. Едят. Размножаются. Их стригут. Режут. Едят.
– Ну вот на хрена слону рисовать?
– Теперь. Есть особый вид. Слон. Который верит в то, что он баран. Такие слоны умеют рисовать.
– Вот если бы он, находясь в джунглях, вдруг взял лист. Какого-нибудь огромного растения. И плюнул каким-то цветом на него. Допустим, от пережеванных фруктов. Или цветов. Не важно. А потом вдруг еще и другим. То для меня это было бы естественное проявление жизни и ее течение через рисующего гениального слона.
– Ну, вот на хрена тебе быть на Востоке сейчас и пить голубой чай, закусывая банановыми чипсами?
– Потому что мне это интересно. Как слону в джунглях. Который рисует сам по себе. Никто меня не заставляет. Хочу – пью. Не хочу – не пью.
– Решила уже все за слона. Может, ему нравится рисовать для публики?
– Скорее представила себя как слона.
– И еду не надо доставать. Сама приходит. Не жизнь, а рай.
– Вряд ли. У него на шее веревка, а рядом палка дрессировщика.
– И он не замечает ее? А может, он и вовсе скрытый мазохист.
– Нет. Он просто поверил в то, что он послушный баран.
– А на самом деле у него нет выбора. Так же как и у тебя. Ты так устроена, что вот так вот рассуждаешь. И ничего с этим не поделать. Кто-то может застрелить дрессировщика за это. Освободить слона. Кто-то может застрелить слона.
– Дело не в дрессировщике.
– Кто-то застрелит себя. Кто-то зрителей.
– Нет смысла стрелять в дрессировщика, если слон уже поверил в то, что он баран.
– Кто-то встанет рядом. Зацепится о веревку шеей. И тоже начнет рисовать. У всех своя реакция. У меня такая вот реакция на твою реакцию. Завтра может стать другой. Но сегодня это так. Сейчас это так. И никак не может быть по-другому. Конечно, я могу сказать тебе расслабься и все такое. Но это мало что изменит. И могу ли? Я могу только сказать, что я мог бы тебе сказать – расслабься. Но не сказал ведь. Потому что та самая жизнь протекает именно так и никак иначе.
– Согласна. Лу пару лет еще продолжала рисовать картины. Будучи слоном. С веревкой на шее. А потом просто сняла ее и пошла дальше. Ей за это еще, полагающуюся в таких случаях, денежку дали. На работе. И даже все собрались, ликовали и с аппетитом уминали пироги за ее здоровье (или всяческое отсутствие здравого смысла в этом ее поступке).
– И за ее счет.
– Но почему-то иногда, будучи по уши в кипятке, мы все еще продолжаем в нем сидеть. А потом кто-то говорит что-то типа: «Ну и пошло оно все лесом», – и выходит. На свой страх и риск. А другие столбенеют и удивляются. И как он это сделал. А он ничего не сделал. Это просто жизнь через него так сегодня проявилась.
– Просто никто даже не подозревает о такой штуке, как «жизнь проявилась». Даже те, кто об этом говорит. То бишь мы с тобой.
– Эх.
– Так она и проявляется. И она не против того, чтобы ты думала, что она как-то не так проявляется.
– Но слон, рисующий картину, теперь повсюду. Еееее. Я не об этом же. Не о том, что она как-то не так.
– Это просто сказано. Не в твой адрес. В целом. Просто есть люди, которые восхищаются этим. Но если на слона нападут львы и начнут его есть, то они его, возможно, спасут. Если смогут. А есть те, кто скажет, что это естественный отбор. Для кого-то лучше живой слон, рисующий картину. Для других мертвый, но не рисующий. И люди разделятся на два лагеря. И все при этом будут правы. Но обязательно начнут воевать и поубивают друг друга в итоге.
Ты не пожалела еще о том, что заговорила со мной о слоне? Или о слонобаране. Если включишь это в свою рукопись, назови эту главу слонобаран, по моей просьбе. Так и запиши. В скобочках. Слонобаран (по просьбе как его там? просто Собеседника?)
– Чтобы ты и просто? С тобой никогда ничего не просто. Поэтому и интересно, наверное.
– Договорились?
– Договорились.


И далее. ШумОкеанскихВолн.


P.S. (Лу. Некоторое время спустя. При просмотре «Мира Дикого Запада».) «Слонов приучают к колышку еще с самого детства. Когда у них нет сил, чтобы вырваться. И, повзрослев, они просто перестают пытаться сорваться с него».

ПРИВЕТ, СОБЕСЕДНИК!

Слонобаран (по просьбе Со. Как и обещала)